№ 23.
ОБЗОРЪ ПЕЧАТИ.
69
жизни они сами придумали, если имъ его, старика, порядокъ не нра-
вится. Дѣти не умѣютъ на это отвѣтить опредѣленно, но чувствуюгь,
что удовлетвориться старымъ безсѣменовскимъ порядкомъ жизни они не
могутъ. „Одна правда—моя правда. Гдѣ ваша правда? Укаясите", обра-
щается къ дѣтямъ старикъ Безсѣменовъ. Но дѣти и на это не даютъ
опредѣленнаго отвѣта, а лишь свидѣтельствуютъ, что правда Безсѣме-
нова-старика узка для нихъ,—они выросли изъ нея.
Почему ясе М. Горысій изобразилъ образованную молодеясь въ видѣ
такихъ безвольныхъ и слабыхъ людей, каковы дѣти Безсѣменова Петръ
и Татьяна? Очевидно потому, что современная ясизнь, дѣйствительно,
создала этотъ типъ слабосильнаго нейрастеника-интеллигента. Тутъ Горь-
кій также не ошибается, какъ не ошибается Чеховъ въ своихъ многпхъ
картинкахъ изъ провинціальнаго быта интеллигентнаго класса или даже
въ своей послѣдней пьесѣ: „Три сестры". „Три сестры" Чехова это тѣ же
неудовлетворенныя, скучающія, чего то иіцущія натуры, но не пмѣю-
щія
живого
пульса жизни, страдающія какою то пустотой души и сердца.
А братъ ихъ Андрей? Готовился человѣкъ быть профессоромъ, броснлъ
эту ученую карьеру и пошелъ слуясить въ земство, чтобы быть на
живой
работѣ, чтобы принести свои идеалы и вѣрованія, свои знанія народ-
ной массѣ. И что же? Въ дѣйствительности оказался живымъ мертве-
цомъ: мелочи жизни заѣли его даровитую натуру; онъ опустился, не
вынесъ борьбы,—среда оказалась сильнѣе его... Значитъ русская дѣйстви-
тельность не слишкомъ ласково обращается съ образованными людьми,—
она не даетъ имъ простора, чтобы они въ жизни самымъ дѣломъ про-
явили себя, развили свой характеръ, укрѣпили свою волю;—а разъ этого
нѣтъ, то жизнь со всѣми ея мелочами легко захватываеть въ свой
плѣнъ всѣхъ слабовольныхъ и безсильныхъ. И Чеховъ остался вѣренъ
себѣ до конца
-
онъ не показалъ намъ въ „Трехъ сестрахъ' ни одного
лица, которое могло бы толкомъ объяснить, чего недостаетъ въ жизни
трехъ мятущихся сестеръ, что
нужно дѣлать
, чтобы освободиться отъ
этой безплодной тоски, что угнетала ихъ. Чеховъ почему то поставилъ
этихъ „трехъ сестеръ" въ военную среду, правда интеллигентную, з л -
ющую пофилософствовать и поговорить на общественныя темы, но все же
въ среду, которая совсѣмъ не характеризуем настоящей рабочей интел-
лигентной среды. Вотъ почему тамъ и не слышимъ мы не единаго
толковаго отвѣта на запросы тоскующихъ, но ищущихъ смысла жизни
сестеръ. Горькій этого не сдѣлалъ. Онъ далъ намъ другихъ лицъ: Нила
машиниста, самоучку—Шишкина студента, Елену Кривцову; эти лица,
по ихъ выраженію, стремятся „вмѣшаться въ самую гущу яспзнп". Опи
дѣятельны, энергичны, они умѣютъ протестовать противъ золъ жизни,
они могутъ вѣрить въ свою силу, въ свое будущее... „Въ одномъ только
не вижу я ничего пріятнаго, говорилъ Нилъ машинистъ, что мною и
другими порядочными людьми командуютъ дикія свиньи, дураки п воры.
