28
В-ЬСТНИКЪ НОВГОРОДСКАГО ЗЕМСТВА.
Л<2 15,
Вонъ купца Аксенова незаконно въ убивствѣ обвинили, да въ Сибирь
сослали,—какъБогъ попуститъ!»
Разсказъ „Галя" Шмидтъ однажды, по прочтеніи вслухъ, такъ
увлекъ слушателей, что его просили на перебой всѣ грамотные. А чте-
ніе „Фабіолы" вызывало у слушателей слезы на глазахъ.
Одинъ разъ, какъ то зимой, ко мнѣ зашли нѣсколько мужиковъ и
попросили что-нибудь почитать. Мнѣ захотѣлось прочитать имъ изъ
Некрасова. Читалъ я изъ „Кому на Руси жить хорошо" и
э
Размышле-
ніе у параднаго подъѣзда" и мелкіе стихи. Но слушателей моихъ это
ничуть не захватывало. Когда же я дошелъ до „Дядюшки Якова", то
меня прямо остановили: „Брось, что пустяковину читать, почитай что
нибудь по дѣльнѣй". Я отложилъ Некрасова и началъ читать сказаніе
Лѣскова „О Ѳедорѣ христіанинѣ и другѣ его Абрамѣ жидовинѣ". Слу-
шатели мои совсѣмъ преобразились. Разсказъ ихъ захватилъ и произвелъ
сильное впечатлѣніе. Когда я кончилъ, то одинъ изъ слушателей
воскликнулъ: „Вотъ эта книжка, такъ книжка; маленькая да удалень-
кая!.. Очень хороша!"... Послѣ этого онъ разсказалъ, что у него есть
также книжка съ очень хорошими исторіями, и тамъ одна напоминаетъ
эту. Онъ вызвался принести мнѣ и показать свою книжку. Оказалось
это были „Примѣры благочестія" Макарія. Обладатель этой книжки
очень ею гордился.
Есть почитатели книжекъ: „Гоголь, какъ учитель жизни", „Маркъ
Аврелій", „Эпиктетъ", „Паскаль" и „Діогенъ". Одинъ парень, познако-
мившись съ ними, не захотѣлъ съ ними разставаться, и мнѣ пришлось
уступить ихъ ему.
•
Охотно читаются и слушаются книжки и свѣтскія, но съ боль-
шимъ вниманіемъ тѣ, которыя просто написаны. Ясно выраженная
мысль и доступность содержанія—это для деревенскаго читателя пер-
вое достоинство книжки. Одинъ учитель баловался мнѣ, что онъ пробо-
валъ читать у себя Тургенева и его поразило то обстоятельство, что
всѣ с;Гушатели отнеслись къ нему равнодушно, а многіе даже скучали.
Не удовлетворяются многіе „Хозяиномъ и работникомъ" JI. Н. Толстого
и разсказомъ „Три смерти". Одинъ парень, будучи въ Москвѣ, купилъ
„Мѣднаго всадника" Пушкина, соблазнившись его заглавіемъ, и при-
шелъ ко мнѣ за разъясненіемъ, что въ немъ написано, такъ какъ ни-
чего въ немъ не пойметъ. Совсѣмъ не понимаютъ разсказа Короленка
„Лѣсъ шумитъ". Разсказъ того же автора „Убивецъ" понимается и чи-
тается съ болыпимъ интересомъ. Къ большому моему сожалѣнію, не по-
нимаются прекрасные по содержанію разсказы: „Въ потемкахъ" Пота-
пенка, „Четыре дня" Гаршина, „Дѣти подземемья" Короленка. Изъ
Глѣба Успенскаго пользуются успѣхомъ „Про счастливыхъ людей" да
„Нужда пѣсенки поетъ". Очень милая книжечка Бунина „На край
свѣта" возвращалась непрочитанной; говорили: „ничего не поймешь, о
