56
В-вСТНИКЪ НОВГОРОДСКАГО ЗЕМСТВА.
№ 19.
новое въ воздѵхѣ, всюду заговорили о реформахъ: о новыхъ судахъ, о
самоуправленіи, о народномъ просвѣщеніи, послышались живыя рѣчи о
всемъ этомъ и въ печати, и въ обществѣ... Рисовалось въ воображеніи
у всѣхъ передовыхъ русскихъ людей столько живого дѣла, всѣмъ чувство-
валось, что нужно отдать столь много живой энергіи, чтобы это яшвое
дѣло не ушло опять въ ту самую колыбель, изъ которой только что со-
бирался выбраться одинъ изъ представителей этихъ новыхъ людей —
Райскій... Обломовщина,—печать сна и застоя,—наложила, впрочемъ,
слишкомъ яркій слѣдъ на умы Райскихъ и они, дѣйствительно, не умѣли
взяться за дѣло, хотя бы съ практической узкой разсчитанностыо нѣмца
Штольца. Куда ни бросался Райскій, вездѣ онъ чувствовалъ себя не
готовымъ къ живой плодотворной общественной дѣятельности: не было
у него здороваго трудового
воспитанія
, да и вездѣ еще кругомъ себя
онъ видѣлъ слѣды той лее обломовщины, того же застоя... Россія про-
буждалась, но дѣло, настоящее, живое дѣло, для новыхъ людей было
впереди...
Вотъ что далъ Гончаровъ въ своихъ трехъ романахъ; такъ ихъ
можно понимать, по крайней мѣрѣ, съ его же собственныхъ словъ.
Но если бы Гончаровъ сдѣлалъ только это, то его имя, вѣроятно,
уже стало бы меркнуть и забываться,—его произведенія имѣли бы лишь
историческое значеніе. За Гончаровымъ же остается нѣчто гораздо
большее. За нимъ остается слава великаго мастера,
художника
русскаго
слова. „Обломовъ* въ той художественной передачѣ, какую далъ намъ
Гончаровъ, останется вѣчнымъ памятникомъ нашей отечественной лите-
ратуры. Его будутъ читать новыя юныя, молодыя силы Россіи, начи-
ная со школьной скамьи по отрывкамъ учебныхъ хрестоматій; будутъ
читать и въ полномъ объемѣ всѣ русскіе люди, до которыхъ дойдутъ
его сочиненія... Но и это не все. Какъ бы ни было художественно про-
изведете писателя, но если оно изображаетъ историческое прошлое безъ
отношенія къ современной жизни, оно не такъ глубоко захватываете
настроеніе читателя. Въ томъ то вся и сила, что «Обломовъ» Гонча-
рова — это не отголосокъ только прошлаго, канувшаго безслѣдно въ
вѣчность „дореформенная б ы т а * н ѣ т ъ ,
онъ, Обломовъ, и сейчасъ
среди насъ, съ нами. Правда, онъ сталъ образованнѣе, онъ узналъ блияее
жизнь и деревни и города, но онъ далеко еще не стряхнулъ съ себя
пыль обломовскихъ старыхъ привычекъ и понятій... А роковое неумѣнье
оправдать свои хорошія слова на дѣлѣ? Развѣ оно не сохранилось въ
неприкосновенности у русскаго образованнаго человѣка и доселѣ? Да и
у русскаго-ли только? Несомнѣнно, что прошлое русской дѣйствитель-
ности, можетъ быть, создало болѣе благопріятную почву для нашей
„обломовщины*. Вѣдь не случайно же насъ, русскихъ, побиваютъ у
себя же дома иностранцы, воспитанные нѣсколько въ иной историче-
ской обстановкѣ, и въ промышленности, и въ торговлѣ, и въ техникѣ
