КГ
21.
ОБЗОРЪ ПЕЧАТИ.
47
тину.— «Ну, ну, землячекъ!.. Ну!.. Эхъ, не догонитъ!—волновался какой то па-
рень въ сѣрой блузѣ,—не догонитъ»!—«Куда уже догнать!»... «Догонитъ, ей
Богу, догонитъ—крикнулъ парень.—Ну, ну, землякъ! А-а, те-те-те!»... Мужикъ,
дѣйствительно, добѣжалъ до крайняго вагона, ухватился за перила и вскочилъ
на ступеньку; узелъ потянулъ было его назадъ, но мужикъ устоялъ... Кондук-
торъ бросился на площадку.. Пассажиры скоро увидѣли, какъ мужикъ спустился
уже на послѣднюю ступеньку, о чемъ то говорилъ, а потомъ, махнувъ рукой,
спрыгнулъ обратно съ быстро шедшаго поѣзда...
Въ вагонъ вошелъ хромой мужикъ; онъ высунулся изъ окна и долго,
долго смотрѣлъ назадъ, гдѣ въ пыли, поднятой поѣздомъ, исчезалъ его това-
рищъ.— «Землякъ, что-ли будетъ тебѣ?» сочувственно обратился къ нему па-
рень въ блузѣ.—«Землякъ»,—пробурчалъ мужикъ и сѣлъ.. Вошелъ молодой кон-
дукторъ; потребовалъ билеты. Билета у хромого не оказалось.. Кондукторъ при-
нялъ недовольный видъ и сталъ жаловаться на свое подначальное положеніе и
удивлялся, какъ это люди, подобные хромому косарю, объ этомъ не хотятъ ду-
мать.. Кое-какъ хромой проѣхалъ еще одну станцію, перейдя въ другой вагонъ...
Кондукторъ снова нашелъ его.— «Тыне сошелъ?»—изумился онъ.— «Да куда же
я пойду? У меня ноги больныя!».. Кондукторъ взялъ мужика за рукавъ, вы-
велъ на площадку и заставилъ слѣзть...
Косарь напился на станціи изъ кадушки теплой воды и пошелъ по дорогѣ
въ степь.. Долго онъ шелъ; гпелъ медленно и вяло, едва передвигая больныя
ноги.. Кругомъ безграничная степь. Онъ замѣтилъ на дорогѣ, возлѣ большого
камня, человѣка .въ нанковомъ подрясникѣ. Сошлись вмѣстѣ и присѣли возлѣ
камня. Странникъ досталъ изъ котомки краюху хлѣба, воблу и бутылку ка-
зенной водки.—«И много же тутъ нынче вашего брата—полтавца набилось,—
заговорилъ «странникъ», раскупоривая бутылку. Никогда еще столько не бы-
вало,—что грачей въ полѣ».. Косарь молчалъ.. «Шли траву прибирать, а травку то
самъ Господь прибралъ для себя!—продолжалъ человѣкъ въ подрясникѣ. Вотъ
и гуляй теперь по степи безъ дѣла». Онъ отпилъ изъ горлышка водки и, какъ
будто это само собою разумѣлось, протянулъ бутылку косарю. Косарь сначала
нерѣшительно оглядывалъ длинноволосаго человѣка, а потомъ, сдѣлавъ улыбку,
поспѣшно протянулъ руку и бережно принялъ бутылку...—.«Отколѣ самъ бу-
дешь?»—спросилъ «странникъ».. «Изъ Тамбовской губерніи»—отвѣтилъ косарь.
— «Давно ходишь?» —«Съ Пасхи». Косарь помолчалъ.—«Шли, шли, милый че-
ловѣкъ, заговорилъ наконецъ косарь,—все думали, дойдемъ до настоящаго мѣста.
Обносились, обтрепались, хуже нищихъ сдѣлались,—нѣту работы! А народъ все,
знай, валить. И куда идутъ то ?Сами не вѣдаютъ. Другъ у дружки такъ и рвутъ
кусокъ изо рту!» — «Косу то проѣлъ уже?»—«Проѣлъ.. Все проѣлъ. Да вотъ ногу
еще испортилъ. Не родилось ничего—вотъ причина. Засуха!».. «Да ты ѣшь,
что жъ ты? Отлехникаеіце разохсъ!»—«Не обидно будетъ тебѣ?>—спросилъ ко-
сарь..—«Ну, что ты, Господи помилуй!.. Знай, ѣшь!» —<Я тебѣ все это дѣло
обскажу повнимательнѣе, заговорилъ косарь снова. Говоришь: не родилось ни-
чего.. Не въ этомъ штука. Тутъ штука вотъ какая—время наше прошло. Былъ
тутъ годъ одинъ, иослѣ холеры который, этотъ!.. Трава во какая была, жито—
не прожнешь.. А народу мало подошло.. И пошли по экономіямъ косилки, жнейки
всякія. Съ той поры, мояшо сказать, хорошо и не бывало»..—«Ты куда же
идешь-то?»—«Домой бы добраться, но вотъ нога іпибко итти не пущаетъ.—«А
то пойдемъ со мною, сказалъ человѣкъ въ подрясникѣ, глядя въ степь. Мое,
дѣло легкое!»—«А ваше какое же дѣло будетъ?»—осторожно спросилъ косарь
переходя на «вы».— «Со святымъ припасомъ хожу».— «Гм! Странникъ, значиты
будешь?»—«Въ родѣ какъ бы странника».—«Въ Ерусалимѣ былъ?»—«Я гдѣ
и
не былъ, а все знаю»,—загадочно отвѣтилъ странникъ. Косарь покосился на
