— 50 --
вѣжливыхъ выраженій. Съ этой точки зрѣнія никакъ нельзя одобрить выражеяія „врешь", которое легко
можетъ быть замѣнено несравненно лучшимъ. Но всѣ эти частные недостатки не могли повліять на урокъ
такъ, чтобы онъ могъ считаться слабымъ: будь въ немъ побольше живости, онъ былъ бы вполнѣ хоро-
шимъ, какъ по общему ходу, ровному и спокойному, такъ и по выполненію болѣе важныхъ частностей.
Матеріалъ во всѣхъ отдѣленіяхъ проработанъ основательно, требованія предъявлялись настойчиво, но и
посильно, вопросы ставились опредѣленно и точно, и результатомъ урока можно вполнѣ довольствоваться.
Съ учениками держала себя практикантка вполнѣ хорошо и даже „врешь" говорилось скорѣе дружествен-
нымъ тономъ, нежели сердитымъ. Впечатлѣніе отъ урока очень хорошее.
Послѣ разбора урока г. Руководителемъ Н. И. Ахутинымъ была проведена бесѣда о церковно-сла-
вянскомъ чтеніи.
Бе сѣда Руководител я Н. И. Аху тина по церковно-славянском у
чтенію.
Не знаю, есть ли среди васъ, г.г., такіе, которые обучались грамотѣ по славянскому букварю и преж-
нимъ, буквослагательнымъ, способомъ, но хорошо знаю, что буквари такіе существуютъ и теперь и обу-
ченіе въ такомъ видѣ еще ведется въ разныхъ уголкахъ нашего обшпрнаго Отечества (я не имѣю въ виду
теперешнихъ церковно-приходскихъ школъ); а не особенно давно было время, когда такіе буквари и та-
кой способъ обученія были у насъ единственными. Тогда, какъ и теперь, отъ такого букваря прямой пере-
ходъ былъ къ Псалтирю—это была вторая книга для чтенія въ школѣ; за Псалтиремъ начиналось свободное
пользованіе всякими другими книгами, доступными и дорогими для грамотнаго человѣка, т. е. Часовникомъ,
Святцами, Евангеліемъ, Житіями Святыхъ и другими подобнаго рода, т. е. церковными книгами. Какъ ве-
лось тогда это обученіе и насколько сознательно относились читающіе къ избраннымъ книгамъ, я распростра-
няться не буду,—думаю, что вы это знаете или изъ опыта, или изъ книгъ, или пзъ разсказовъ. Но чѣмъ
тяжелѣе доставалась эта грамота, тѣмъ больше дорожилъ ею счастливый обладатель, тѣмъ больше „прппа-
далъ" онъ къ свопмъ книгамъ, въ которыхъ могъ многаго и не понимать. Для мало-понпмающаго человѣка
дороги были ужъ и тѣ святыя слова, которыя онъ видѣлъ въ книгѣ и смыслъ которыхъ ему казался не со-
всѣмъ понятенъ только потому, что глубокъ, а онъ, читатель, еще „не дошелъ до этого". Любилъ
такой грамотей читать священную книгу, хотя бы и не понималъ ее, любилъ такое чтеніе слушать
и всякіи простой человѣкъ, хотя изъ чтенія выносилъ онъ тоже очень немного. Оба они — читатель
и слушатель—выносили умиленіе отъ малопонятныхъ, но святыхъ словъ и этого имъ было совершенно до-
статочно. Если же кто-нибудь изъ нихъ умудрялся настолько, что онъ могъ принять участіе въ церков-
номъ чтеніи, то ему ничего больше и желать не оставалось. Удавалось такому грамотею внослѣдствіи вы-
учиться писать—прекрасно, онъ счастливъ, не удавалось—онъ за этимъ не особенно гнался: можно быть
„ученымъ" и не умѣя писать. Вотъ что давала прежняя школа хорошимъ ученикамъ и чѣмъ довольство-
вались эти хорошіе ученики.
Но наступили иныя времена, съ новыми школами и новыми школьными порядками. Въ школѣ по-
являются новыя книги гражданской печати и, правду сказать, книги довольно плохія. Особенно плохими
они должны были показаться крестьянину, сынъ котораго до того времени читалъ Псалтирь, а теперь чи-
таетъ у Столпянскаго: „Бомъ, бомъ, бомъ! Загорѣлся кошкинъ домъ, бѣжитъ курица съ ведромъ, заливаетъ
кошкинъ домъ". Немногимъ лучше этого встрѣчались статьи и въ другихъ тогдашнихъ книгахъ для чте-
нія. И совершенно естественно, что школа съ такими книгами возбуждала противъ себя много ропота со
стороны крестьянъ, которые никакъ не могли понять, зачѣмъ святыя книги замѣнены какими-то глупостями.
При началѣ моего учительства, кажется въ первый же мѣсяцъ, одинъ изъ мѣстныхъ крестьянъ спрашивалъ
у меня, зачѣмъ мы
„
божественное
"
выгнали изъ школы. Когда я пояялъ его и показалъ, что у насъ въ
школѣ много Евангелій и книжокъ по священной исторіи, то онъ крайне удивился, что такія книги есть,
